Ирина сновала от Одного павильона к другому, пытаясь их привести в порядок. С судна, стоявшего у самой полярной станции, за ней наблюдали и посмеивались. А она вертелась около столба со сломанным флюгером, озабоченная вопросом, как его исправить. Задача была непосильной, но Ирина полезла на столб. Попытка закончилась неудачей…
— Ну вот, муравьишка, пришли тебе помочь, — сказал капитан. За его спиной стояли двое матросов.
К 1 сентября 1921 года на прежнем столбе под руководством капитана (к сожалению, узнать его фамилию не удалось) был установлен новый флюгер с указателями силы и направления ветра. Именно с этой даты и начинается жизнь советской полярной станции Малые Кармакулы.
Первая советская полярная станция
12 ноября началась полярная ночь, сопровождаемая жестокими штормами и сильнейшей пургой. И хотя метеостанция была совсем близко от дома, Ирине казалось, что расстояние до площадки сильно увеличилось. В условиях полнейшего отсутствия видимости ураганный ветер нес с гор вместе со снегом множество мелких камней. Температура в помещении резко падала. Иногда она оказывалась на девять градусов ниже ноля. В такие дни страшно было выходить из дома.
Возможно, вам также будет интересна статья: Удачные 702 выстрела
Но Ирина одевалась и шла (если этот глагол применим к способу ее передвижения), держась за штормовой трос, каждым своим шагом борясь с пургой, с глазами, залепленными стремительно несущимся обжигающим и облепляющим снегом, и с перехваченным дыханием, словно и вовсе не дыша. Наблюдения она записывала на отполированную дощечку, висевшую на веревочке, или просто запоминала. На этом методе Русинова остановилась после того, как 3 сентября во время одного из замеров книжку наблюдений вырвало ветром и унесло в море.
Пожелтевшие листки архивных дел донесли до нас суровую статистику ее борьбы со стихией: «В декабре пропущено 4 дня, в январе — 6 дней из-за невозможности подойти к будке вследствие ураганных ветров и вьюги».
Полярная ночь кончилась 5 февраля, но зима не кончилась. Настала пора снежных метелей, и сугробы у дома росли, пока не сровнялись с крышей. В марте ураганным ветром весь снег сдуло в море, и обнажился лед. Дорога на метеоплощадку превратилась в каток, по которому против ветра Ирина буквально ползла по-пластунски. Но она ни разу не записала в своей книжке: «на метеоплощадку пройти не смогла».
Наступило полярное лето… Появились листочки на стелющейся, прижимающейся к земле иве. Когда Русинова ходила на Святое озеро, находящееся в двух километрах от станции, у подножия горной цепи, ей иногда попадался полярный щавель. Вокруг станции росло много грибов. Ирина любила их собирать… Но когда встречались ромашки, мысли ее улетали далеко-далеко… Ромашки были так похожи на те, что росли под Ленинградом!
Она ждала июля… В июле должно было прийти судно и увезти ее из этого бесконечного шабаша ветров домой, к маме, о которой она старалась не думать зимой, так же как и о Ленинграде, потому что эти думы размягчали душу и мешали бороться за жизнь.
После возвращения Русинову направили на краткосрочные курсы наблюдателей, где она обучалась с января по июль 1923 года.
Приехав с Кармакульской зимовки, она думала, что никакие силы мира не заставят ее туда вернуться, но уже чувствовала себя полярницей. Правда, тогда этого слова не существовало, хотя людей, чьим призванием стала Арктика, появлялось все больше…
На горизонте показалась земля. Знакомые черные горы, местами покрытые ослепительно белым снегом. «Сибиряков» приближался к ним, и вот уже у берега стала видна белая линия прибоя…
«Сибиряков» вошел в пролив Маточкин Шар, покрытый мелкой зыбью с небольшими льдинками, которые плыли навстречу пароходу. Зажатая теснинами гор даль пролива была полна предвечерними туманами и скрадывалась сизоватой дымкой.
Новости СМИ2
